«Единственное мерило духовной зрелости – это любовь». — Екатерина Сиенская.
Святая Екатерина Сиенская (25 марта 1347 года, Сиена — 29 апреля 1380 года, Рим) — выдающаяся деятельница Церкви в позднесредневековой Италии, мистик, визионерка, духовная наставница и писательница, оказывавшая сильнейшее влияние на современников. Одна из четырех женщин, удостоенных высокого звания «Учителя Церкви».
Дочь ремесленника из Сиены, младший ребёнок в принадлежавшей к среднему классу большой семье (она была 25-м ребенком) красильщика Якопо ди Бенинказы и монны Лапы Пьядженти, дочери ремесленника. Имела умершую во младенчестве сестру-близнеца.Кроме того, её родители взяли в дом 10-летнего мальчика-сироту, своего родственника, который впоследствии стал монахом-доминиканцем и первым исповедником Екатерины. Обладала веселым и деятельным характером. Религиозное призвание пробудилось у Екатерины самостоятельно и очень рано. На шестом году жизни у нее было видение Христа, окруженного апостолами. После этого явления, несмотря на малолетний возраст, Екатерина сильно изменилась – стала молчалива и задумчива, начала искать уединение для молитвы, меньше есть. Уже тогда в ее чистом детском сердце зародилась любовь к Богу, которая росла из года в год, пока не охватила все ее существо. Еще в ранние детские годы у Екатерины появилось желание поступить в доминиканский монастырь, и это стало ее горячей мечтой. Но у родителей были другие планы. По достижении Екатериной 12-летнего возраста они стремились выдать ее замуж, а столкнувшись с сопротивлением девушки, попытались сломить ее волю, в частности, нагружая ее домашней работой. Екатерина безропотно покорилась и исполняла тяжелую работу добросовестно и даже охотно. Для нее это приобрело значение служения Высшему: в отце она видела Спасителя, в матери – Богородицу, а в братьях и подмастерьях отца – апостолов и учеников Христа, служа всем с удвоенным радением. Не имея своей комнаты, Екатерина ходила молиться в комнату своего младшего брата, днем — во время его отсутствия, ночью — во время его сна. Однажды отцу понадобилось что-то в комнате сына, он вошел в нее и увидел дочь на коленях в горячей молитве, и ему показалось, что над ней парит белый голубь, который при его приближении вылетел в окно. С тех пор отец отказался от борьбы и больше не препятствовал дочери ни в чем. Мать была упорнее отца, но и она сдалась, уступив настойчивости Екатерины.
Получив свободу, Екатерина тут же присоединилась к женской ветви Третьего доминиканского ордена так называемых «кающихся сестер», которых в Сиене называли «мантеллатками» по характерным для них черным накидкам – «мантеллатам». Эта община на тот момент состояла в основном из благочестивых вдов достаточно зрелого возраста, и они весьма настороженно восприняли появление в своих рядах юной девицы. Первые три года после присоединения к мантеллаткам Екатерина жила в маленькой комнатушке в родительском доме в полном одиночестве, молясь, читая Священное Писание и труды Святых Отцов. Она соблюдала обет молчания, разговаривая лишь со своим духовником во время исповеди, и посвящала много времени уходу за пациентами больниц и лепрозория. В этот период ей приходилось терпеть заметную враждебность со стороны сестер по Ордену и клириков прихода Св. Доминика, которых раздражало казавшееся им чрезмерным ее духовное подвижничество и которые не верили в подлинность ее мистических видений.
Постепенно Екатерина стала известной не только в родном городе, но по всей Тоскане и завоевала огромный авторитет. Первоначальная враждебность к ней мантеллаток была преодолена и вокруг нее сложился кружок почитателей, учеников и последователей, которых называли «катеринати» и еще «прекрасной компанией». Но были и её противники, считавшие Екатерину шарлатанкой и истеричкой. В 1374 пришлось предстать перед судом генерального капитула доминиканского ордена по подозрению в ереси. Екатерина была признана ни в чем не виновной, а вслед за этим в Сиену был прислан священник Раймунд Капуанский, ставший её исповедником и наставником — но одновременно и учеником. Позже он напишет биографию св. Екатерины, а потом станет генеральным настоятелем Ордена доминиканцев и после смерти будет причислен к лику блаженных.
Вся историческая деятельность св. Екатерины состоит из подвигов любви и самоотвержения. Она постоянно ездила по городам Италии (Пиза, Лукка и др.), куда её приглашали в качестве оратора и миротворца. В сопровождении своего секретаря Стефана Маккони отправилась в Авиньон, желая помирить Флоренцию с папой (Флоренция, отправляя посольство во Францию, пригласила Екатерину в число послов). Эта цель не удалась, но взамен, несмотря на происки курии она способствовала возвращению пап в Рим из авиньонского пленения: убедила седьмого по счету авиньонского папу Григория XI перенести святой престол обратно в Рим (выехал в сентябре 1376 года, приехал 17 января 1377 года). Она хотела, чтобы он вернулся в Рим, чтобы восстановить там порядок и вновь завоевать престиж папской власти как независимого межнационального авторитета. В ноябре 1378 года новым папой взамен скончавшегося Григория был избран Урбан VI, Екатерина приняла его сторону, до конца жизни борясь с антипапой Климентом VII — в этом её многие осуждали. Она тщетно, но безуспешно пыталась сдержать вспыльчивость и грубость Урбана VI, который пригласил её в Рим для своей поддержки. Екатерина писала ему: «Простите меня, ибо любовь побуждает меня сказать то, чего, может быть, не нужно говорить. Ибо я считаю, что вы должны знать обычаи ваших детей-римлян, которых легче привлечь и привязать нежностью, чем насилием или суровыми словами…». И в день Рождества 1379 г. она с тонким намеком подарила Первосвященнику пять апельсинов с вареньем внутри, изготовленных по старинному сиенскому рецепту: воспользовавшись случаем, она объяснила Папе, что фрукт по природе горький может и обязан наполниться сладостью, чтобы его вкус соответствовал его золотистой кожуре.
И всё-таки схизма продолжала шириться, и Екатерина Сиенская всё больше утверждалась в мысли, что самое лучшее, что она может в этой ситуации сделать – это принести в жертву за раздираемую нестроениями и расколом Церковь саму себя.
«Боже вечный, прими в жертву мою жизнь в сем мистическом Теле – Святой Церкви. Мне нечего дать, кроме того, что Ты дал мне. Возьми же мое сердце и выжми его над лицом Своей Невесты», — молилась она.
К весне 1380 г. Екатерина уже едва могла передвигаться: напряженные труды и скорби последних лет, как и изнуряющие аскетические подвиги, сделали свое дело. В третье воскресенье Великого поста 1380 года, когда она молилась перед мозаикой Джотто с изображением лодки Церкви, силы оставили её и она упала. Екатерину перенесли в её маленькую келью на улице Папы, где она оставалась прикованной к постели в течение около восьми недель долгой агонии. В воскресенье перед Вознесением она скончалась в Риме в возрасте 33 лет — равном возрасту Христа.
О ее уходе Е.И.Рерих в письме от 12 декабря 1944 года писала: «…Случается, что большие Духи в своей ярой устремленности к принесению максимума помощи пренебрегают осторожностью и излишней выдачей своей психической энергии открывают себя тяжким заболеваниям и тем сокращают свою жизнь, как было с Рамакришной и Вивеканандой. Так же преждевременно ушла и Екатерина Сиенская. От чрезвычайного напряжения при несении подвига ее нервные центры воспламенились, и она сгорела в муке ярой. Так называемая «огненная смерть» чрезвычайно мучительна. Истинно, отдавшие себя на подвиг постоянно идут по краю пропасти».
В Живой Этике читаем следующие строки о Екатерине Сиенской: «…Можно припомнить, как страдала Наша Сестра, жившая в Сиене. Следует обратить внимание на связь ее болей со многими событиями во Франции и Испании. У Нее появлялись невыносимые боли в области солнечного сплетения. Она предвидела по этим болям приближение событий. При этом часто дальние события отражались сильнее ближайших. Так можно искать особую связь с прошлыми жизнями.
Явления сильных потрясений не могли быть прекращены, ибо она не успевала дать сведений врачу. Немалыми мерами сильных лекарств врачи пытались прекратить боли, но по обычаю они не понимали истинной причины. И теперь люди также точно не понимают тонких воздействий. Такая смута понимания лишь мешает науке…» (Надземное, п.344)
